Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

ты умер, почему ты не можешь перестать ебать мне мозг?

Я не собиралась писать об этом всем ни полстрочки, но персонажная рефлексия решила иначе.

В процессе подготовки к этой игре я вытащила на свет божий всю психосоматику, которая у меня только есть (и сейчас очень от этого страдаю), убила в себе кукушку убила в себе адекватного человека, перешла на новый круг открыла новые грани царства ебанины, сплела два персонажных ловца (один - цвета чужих волос и запекшейся крови, другой - степная трава, прозрачное небо, сияющее солнце).
Закрыла маленький личный челлендж - создать такого персонажа, с которым по жизни я бы не смогла коммуницировать вообще никак.
Мальчик Лазарь вышел абсолютно потраченным, а вся его короткая жизнь - бессмысленной и беспощадной, как его дурацкая привычка таскать на запястье старый веревочный браслет, напоминающий ему о первом человеке, погибшем по его вине.
Ни нормального взаимодействия с окружающими, ни устойчивого положения в иерархии Колошмы (ни голова гэбни, ни младший служащий - так, что-то среднее), да и вообще в жизни у мальчика Лазаря было крайне мало нормального.
Как он по-дурацки когда-то уехал из родного города, так же загремел на Колошму, так же и умер.
Ну, что вышло - то вышло.

ужаснуться бессмысленности в текстовом виде

- Что ж он такой угробищный-то у меня...
- "И у меня, очевидно", - подумала рыжая скотина.

Андрей снова подчеркивает мой официальный статус. Продолжаю механически щелкать колпачком ручки и отстраненно думаю, что было бы здорово воткнуть ее Андрею в глаз.
- При всем моем уважении, Андрей Эдмундович...
Андрей кривится. Он прекрасно знает, сколько всего нелестного я скрываю за этой вежливой фразой.

- Ведь, чтобы давать показания, хватит и одного глаза, правда?
Скворцов смеется. Скалюсь в улыбке. Соглашаюсь. Мысленно представляю его на месте Асматовой.
Ее, единственную из них всех, почему-то жаль.

- Серебряков.
Высокий женский голос в трубке быстро тараторит про перевод, восьмой уровень доступа и Европы, я скучно отвечаю про сроки, пожелания и возможности. Обещают оформить все как можно скорее.
Вешаю трубку. Чудес не бывает.

- А чего звонили-то?
Мне хочется отодвинуться. Стараюсь сделать это как можно незаметнее. Говорю про возможный перевод, Фыйжевск, еще что-то.
Говорю и жду, что ударит, скажет такое, от чего мне снова захочется навсегда замолчать и свернуться в клубок внутри собственной головы.
Слушает. Рассказывает про индокитайские фонарики. Уходит.
Почему-то мне становится очень горько.

- Вот, шоколадочку возьмите. А чай я сам сейчас поставлю, не утруждайтесь!
Острое чувство, что Запоева прислали по принципу "если сдохнет, будет не жалко". Испытываю острое иррациональное желание пристрелить его без всякого на то повода.
Разворачиваю шоколадку. Наливаю чай. Руки почти не дрожат.

Ежусь от холода, натягиваю рукава пиджака пониже. Смирнов-Задунайский прерывающимся голосом в очередной раз говорит, что ничего не может вспомнить, простите.
Ехидничаю. Перекидываюсь со Скворцовым ленивыми фразами, как будто не замечая присутствия третьего.
Очень хочется выть.

С Пожарской на пол капает вода. Она мокрая насквозь, ее трясет.
Ядовитым облаком где-то глубоко внутри клубится уважение.
И холодная злость.

Проебали летучку. Проебали протоколы допросов, противным голосом сообщает телефонистка. По мнению Андреевой паранойи, проебали Асматову. С затаенным злорадством думаю, что нам всем сегодня предстоит проебать еще очень и очень многое.

Гуанако вылетает из камеры, вооруженный чьим-то табельным.
Один из младших служащих, патрулирующих коридор, погибает на месте. Писарь корчится от боли на полу, вокруг ноги устрашающе быстро расползается лужа крови.
Правая рука горит огнем.
Отключить бьющийся в агонии мозг, оставить инстинкты.
Перезарядить левой.
Механически отметить, что Гуанако стреляет в очередной раз. Осечка.
Поднять руку.
Прицелиться в плечо.
"Стреляйте, уйдет!" - рефреном стучит в мозгу.
Выстрелить в голову.

Оглушить Гуся.
(внутри все беснуется и визжит, требует застрелить его, требует добить Гуанако, требует придушить тяжело раненого Скворцова, требует боли, крови, смерти)
Скворцов толкает мне в руки Асматову. Одной рукой вцепиться в шею, другой в скованные запястья, игнорируя расползающуюся от плеча дергающую боль.
Втолкнуть в камеру. Поймать взгляд Пожарской.

С кончиков пальцев капает кровь.
Ему бы понравилось.
("Красивее, чем у тебя, руки только у невменяемой девицы Пожарской.
(Но у неё красивее, когда в кровище и в малоестественном положении, а у тебя и так".)

Два пулевых в голову. Проще добить, чем пытаться что-то сделать.
Молчу, заглушаю назойливые мысли механическими движениями.
Извернуться, сбросить с плеч пиджак, закатать рукав рубашки.
Живой.

После обезболивающего жить становится чуточку легче. Сползаю на пол, сажусь рядом.
Сжимает мою ладонь так, что я слышу хруст костей. Кривлюсь от боли, по одному разжимаю пальцы. Перемещаю чужую руку на запястье - там не так больно.

Андрей растерял всю свою самоуверенность, пытается добиться, чтобы ему вернули оружие, истерит, хочет спрятаться (серьезно?) в крематории. Мне становится гадко.

- Меня хотели застрелить. Просто так, представляете?
- Никто тебя пока убивать не собирается. Сиди.
( - Эй, а что мне делать-то?
- Следи, чтобы не умер. Не уследишь - пристрелю.)

Сепгей Борисович с охапкой табельных. Грустно вопрошает в пространство, можно ли ему застрелиться из всех сразу.

ПН4 Зябликову.
- Слушай, будь человеком, дойди до Любимого, спроси, мне в моем состоянии бухать можно?

Телеграмма для Туралеева. Сепгей Борисович со всех ног несется к телефонистке. Мысленно обвожу один из тезисов в блокноте в кружочек.
Сжимаю чужую руку.

Очередная телеграмма.
- Сдай табельное.
Разрядить. Протянуть рукояткой вперед. Ссыпать в ладонь оставшиеся патроны, некстати подумать, что так и не написал объяснительную за один отстрелянный.
- Ты арестован. Мне очень жаль.
Идет вперед, не утруждаясь надеть на меня наручники или хотя бы не подставлять спину так открыто.
Улыбаюсь. Резко успокаиваюсь. Иду следом.

Заключенные сверлят меня злыми взглядами. Пожарская прижимает к себе Асматову, Беликов отпускает недвусмысленные шуточки. Грустно поминаю Любимого недобрым словом: убивать он им меня запретил, а бить - нет.
Заканчивается действие обезболивающего, зато начинает действовать вколотая Димой дрянь. Истерично весело сообщаю, что мне очень больно, но очень, сука, весело! И сейчас им придется слушать весь тот бред, который я обычно не озвучиваю, и на их месте я бы себя точно избил как минимум до полусмерти.
Смотрят, как на забавную зверушку.
Не трогают.

- Он там жив еще?
Спросить дважды.
Дима кивает, чуть сутулясь. Сепгей Борисович мученически возводит очи горе, но тоже отвечает утвердительно.
Приносит мне пиджак. Меня знобит.

Мира разрывает свою рубашку на тряпки. Прикладывает холодный компресс к моему лбу.
Смотрю в пустую глазницу.
Говорю, что мне жаль.
Не вру.

Сознание плывет. Устоять на ногах становится невозможно, и я, наконец, отключаюсь.

стены рушатся, тонкая и острая степная трава оплетает меня, прорастает насквозь, пронзает сердце.
мне не больно.

Сепгей Борисович склоняется надо мной с ножом. Медлит, не решаясь нанести удар.
Краем глаза ловлю горящую степь в дверном проеме. Улыбаюсь.
мне не больно.

ужаснуться беспощадности в аудиоформате

@темы: отчет, эти ваши ролевые игры, вы не хотели это знать, Колошматрица

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

когда кончится война - преврати меня в свое сердце.

я восстала с ёбаного дна после ёбаного Вьетнама и имею кое-что сказать по этому поводу.

здесь отчет.

When I hold you in my arms
and I feel my finger on you trigger
I know nobody can do no harm
Because happiness is a warm gun, momma
happiness is a warm gun.

В ту секунду, когда Ребекка перешагнула порог бункера, к ней пришло странное осознание.
Сегодня она здесь умрет.

- Шарп!
В бункере слишком много посторонних на нее одну, поэтому, когда к ним присоединяется сначала Венсан, а потом и Дэвид с Ашером, становится немного легче дышать. Даже несмотря на то, что улыбка Дэвида на залитом кровью лице смотрится абсурдно.

Моро сжимает ее руку до хруста костей, пока ему обрабатывают раны. Ребекка терпит. Сегодня она впервые в жизни меняет свои приоритеты.
«Сначала долг, потом свои интересы, потом интересы других» - раньше.
«Долг, другие, она сама» - теперь.
Ребекка с трудом может сформулировать это ощущение в словах. Почему-то она чувствует, что не сможет спасти этих людей.
Значит, она сможет сделать так, чтобы у них осталось как можно меньше вещей, о которых они бы сожалели.

У Ке Ро Син истерика, двое вьетнамцев с трудом удерживают ее. В другой ситуации Ребекка бы вырубила ее, не задумываясь, но сейчас она колеблется. В бункере так искрит, что любое необдуманное действие может привести к взрыву.
Сначала спросить разрешения. Потом оглушить.

Мимоходом она отмечает все подозрительные моменты в поведении других. Она может подойти и поговорить по душам – и, возможно, получить пулю или нож в сердце, - но она не делает этого.
Ребекка уважает принцип равноценного обмена, а открываться в ответ на откровенность она не готова.

Когда твари прорываются в бункер, она ждет, что раненых будет больше. Единственный оставшийся патрон ехидно ухмыляется из черного провала ствола. Она пробегает кончиками пальцев по нагревшемуся металлу и убирает патрон в карман.
Застрелиться она всегда успеет.

Когда Дэвид требует у нее пистолет, она чувствует, как противоречия разрывают ее напополам.
- Отдай мне свой пистолет.
- Нет.
Дэвид усмехается. Складывает руки на груди.
- Это приказ.
Ребекка зеркалит его позу.
- Нет.

Он называет ей свое настоящее имя. Отдает ей пулю, которую носит на шее, не снимая. Исчезает в провале двери.
Когда он вернется с пистолетом и запасной обоймой разрывных патронов, она наплюет на добрый десяток свидетелей и поцелует его.

Моро пугает ее сегодня. Своей настойчивостью, своим поведением. Он сидит, прислонившись к стене, и поигрывает пистолетом, в котором почти не осталось патронов.
Ребекка почему-то ощущает, что его нельзя сейчас оставлять одного. Она перекатывает эту мысль на кончике языка, пытаясь проанализировать: она боится, что он пустит пулю себе в лоб, или?
Так и не найдя ответ, садится рядом с ним.
Слушает его исповедь. Грустно качает головой, не сопротивляется, когда он целует ее.
Если ему станет легче – пусть.

- Вот ты американка?
- Американка.
- А я немец.
- А я вьетнамец. Ну зашибись теперь!
Лицо Фан Бой Тяу кривится в неприятной гримасе. Ребекка говорит первое, что приходит ей на ум.
- Мы не выбираем страну, в которой рождаемся. Но нам потом приходится с этим жить. Каждому.
Вьетнамец молчит. А потом уходит.
Ребекке кажется, что она нашла верные слова.

- Сержант Шарп, а что вы думаете?
Да ничего она не думает. Она смотрит на Хэллорана и хочет вцепиться ему в глотку. Ребекка отстраненно думает, что никогда в жизни еще никого так не ненавидела.
- Нет. Не надо его открывать. Не надо.

Она проходит по бункеру, раз за разом подсчитывая оставшиеся у них патроны. Время от времени ей приносят новые – она не спрашивает, откуда они берутся. Она ходит и раздает часть тем, в чьих руках они действительно смогут принести пользу.

У Пьера где-то там, в нормальной жизни, осталась бывшая. У Авеля – жена. Кто-то еще вспоминает свою семью.
Все почему-то смотрят на нее. И тогда она говорит, что, пожалуй, ей стоит промолчать.
И когда в ответ она слышит смех, то ощущает, как будто с ее плеч упал тяжкий груз.

У них почти не остается электроэнергии и топлива, и появление Хадзи она воспринимает как манну небесную. Несет какую-то чушь в ответ фотографу, потому что как она может сказать им всем правду? Это тварь, но она на нашей стороне?
Пока Хадзи говорит с Дэвидом и Хэллораном, она несется в жилой отсек, абсолютно окрыленная. С размаху падает рядом с ранеными вьетнамцами и говорит, что, кажется, у них всех только что появился шанс.
Когда в ответ она слышит, что красивая – первая красивая американка, которая ему встретилась, - она только разводит руками.
Все в этой жизни бывает первый раз.
Особенно смерть.

Когда Ашер за руку заводит ее в лабораторию и закрывает дверь, все инстинкты Ребекки начинают кричать. Она незаметно взводит курок и отходит в дальний угол лаборатории.
Она ощущает животный страх.
Когда Ашер протягивает ей свое оружие рукояткой вперед, Ребекка долго думает. Так долго, что тишина вокруг них становится пронзительно звенящей.
Нет, сегодня она не убьет никого, в ком еще есть хоть капля человеческого.

- Бекки.
Она и не знала, что умеет так злиться.
- Не называй меня так. НИКОГДА.

Она плачет, уткнувшись Дэвиду в плечо, чтобы никто не увидел ее слабость. Дэвиду все равно – он без сознания. Она шепчет ему что-то, целует в лоб, с ужасом понимает, что прощается.
Дэвида начинает бить мелкая дрожь, как будто ему снится очередной кошмар.
Ребекка размеренно вдыхает-выдыхает и начинает петь ему колыбельную, которую пела каждую ночь. Каждый раз, когда он просыпался от кошмаров. Каждый раз, когда он обнимал ее и прижимал к себе так, как будто она – единственное, что держит его в этом мире.
В жилом отсеке повисает абсолютная тишина. Твари за дверью тоже примолкают.
Она надламывающимся голосом выводит последнюю строчку и чувствует, как ее виска касаются губы.
Она называет ему свое второе имя.

Ей говорят, что Венсан спятил, открыл дверь и сбежал в джунгли. Странный внутренний голос шепчет ей не верить, рассказывает, что они вытолкнули его сами, потеряли человеческий облик.
Ребекка улыбается.
Она все равно не собирается спасать ни одного из оставшихся в бункере.

Хэллоран отталкивает Теодора и вылетает за дверь жилого отсека. Ребекка оттаскивает рыдающего Морриса в дальний угол, обнимает его и начинает укачивать, как делала с ней сестра давным-давно.
Говорит, что все будет хорошо. Что Хэллоран справится, кто, как не он! Просит поверить в чудо. Просит не терять надежду.
Она говорит это все, держа дверь на прицеле, а в метре от нее Дэвиду пытаются спасти жизнь.
И когда они не справляются, она понимает, что у нее больше не осталось сил.
За дверью пробуждается то, что через несколько минут убьет их всех, а здесь друг в друга плачут два невозможно разных человека, каждый из которых только что потерял кого-то, кто значил слишком многое.
Ребекка быстрым движением закрывает Теодора собой. Сбивчиво говорит, что у нее осталось еще три патрона. Когда оружие расправится с тварями, он сможет добраться до населенного пункта. Говорит, что закроет его собой, когда ее убьют, упадет на него, и ему только надо быть тихим-тихим, чтобы выжить.
Обещает спасти его.
Обещает больше себе, чем ему.

Когда в жилой отсек влетает девочка в белой ночнушке, вся залитая кровью, в последний момент жизни Ребекка успевает пожалеть ее.

здесь послесловие к отчету.

Сержант Ребекка Л. Шарп, оперативница Красного Щита, погибла 25 декабря 1972 года. В ее вещах помимо всего прочего был обнаружен потрепанный блокнот. По датам удалось установить, что она вела его с 1962 года до дня своей смерти. Далее приводятся записи в том порядке, в каком они идут в блокноте.

*На форзаце рисунок винтовки и фраза «para bellum». На первой странице крупно написано печатными буквами: НЕ ПИЗДЕТЬ, А ДЕЛАТЬ.*

>25.12.1972
Тому, кто найдет этот блокнот: передайте его сыну Дэвида С. Малдера.
Ребекка Л. Шарп
(в трезвом уме и ясной памяти.)
*роспись*

>98°35’30’’N
104°50’34’’W
14.09.1962
Симмонс – ублюдок. Жаль, что выжил.
Хочу домой.
23.10.1962
Вру, не хочу. Хочу, чтобы винтовка поменьше весила.
25.10. 1962
И мазь от ушибов.

>30.04.1965
Главное – не забыть, что мне должно быть все равно.
10.09.1969
Я справилась.
Кажется.
Только как теперь вспомнить, что бывает иначе?

>ALFA
BRAVO
CHARLIE
DELTA
ECHO
FOXTROT
GOLF
HOTEL
INDIA
JULIET
KILO
LIMA
MIKE
NOVEMBER
OSCAR
PAPA
QUEBEC
ROMEO
SIERRA
TANGO
UNIFORM
VICTOR
WHISKEY
X-RAY
YANKEE
ZULU

>*размашистым почерком через всю страницу*
бежать, иначе – смерть.

>август 1972
Если я скажу своему психотерапевту, что ему самому не помешал бы психотерапевт, будет ли это нарушением профессиональной этики?
*другим почерком, скачущим и острым*
август 1972
Ребекка, сломанный нос – это точно нарушение профессиональной этики.
*снова почерком Ребекки*
август 1972
Дэвид, прекрати читать мой блокнот

>17.09.1967
Жаль, что я его не убила.
21.09.1967
Жаль, что я его не спасла.
02.10.1967
Прости.

>1. Первое правило Красного Щита – никому не рассказывать о Красном Щите.
2. Второе правило Красного Щита – НЕ САДИТЬСЯ ЖОПОЙ НА ЧЕРТОВ ГРОБ.
3. Из Красного Щита два выхода: вперед ногами и в запой.
4. НИЧТО НЕ ИСТИНА ВСЁ ДОЗВОЛЕНО
Разрешено все, что не запрещено.

Господи, ну и маразм.

>17.12.1972
когда-нибудь я перестану их терять.
когда-нибудь это кончится.
а при должной доле везения – я даже не кончусь вместе со всем происходящим.

Убить пересмешника – страшный грех.

>*срывающимся почерком поперек страницы*
Когда дядя подарил мне этот блокнот, то сказал, что он поможет мне не сойти с ума.
Он был прав.

13.07.1969.

>*в углу страницы вверх ногами*
darling, dearest, dead.

>15.08.1972
И когда это ты начала забивать на устав, Шарп?
16.08.1972
Третьего августа этого года, очевидно.
18.08.1972
Малдер, даже не думай это комментировать.

>*ужасным почерком вкривь и вкось по странице; выглядит так, как будто писали на весу и при недостаточном освещении*
1) непередаваемое завывание – лохи
2) передаваемое завывание – суки
3) шипение – откройте дверь
4) реакция на фразу «у меня так собака завывает» – скрежет

>15.07.1967
Мам, прости, что не пишу.
Если честно, здесь просто слишком много того, о чем, я надеюсь, ты никогда не узнаешь.
16.07.1967
Зато какие прекрасные здесь джунгли!
17.07.1967
Знаешь, мам, я больше не боюсь огня.
Я горю на этой войне заживо.
Я привыкла.

>*страница вся заляпана кровью, почерк Ребекки, но размашистый, как будто писали в жуткой спешке*
Я не умру.

>03.08.1972
Я не знаю, как назвать это чувство, но если он умрет, я буду грустить дольше положенных тридцати дней.
05.08.1972
Интересно, бывает ли черный камуфляж?
11.08.1972
Да ну, глупости.

>I dig my hole, you build a wall
I dig my hole, you build a wall
One day that wall is gonna fall
Gon’ build that city on a hill
Gon’ build that city on a hill
Someday your tears are gonna spill
So build that wall and build it strong
‘Cause we’ll be there before too long
Gon’ build that wall up to the sky
Gon’ build that wall up to the sky
Someday your bird is gonna fly
Gon’ build that wall until it’s done
Gon’ build that wall until it’s done
But now you’ve got nowhere to run
So build that wall and build it strong
‘Cause we’ll be there before to long.

>23.07.1970
Очень хочется ему врезать.
24.07.2970
ОЧЕНЬ.

>5,56 – калибр винтовки М16.
7 – любимое число Эмили.
21 – было маме, когда отец сделал ей предложение.
14 – человек погибло, когда на нас напала эта тварь.
4 – шрама она мне оставила.
1 – война, которая никогда не закончится.

>последняя страница целиком исписана фразой «я не умру». Почерк скачущий и острый, очевидно, Дэвида.
в самом низу страницы – почерком Ребекки, мелким и твердым –

я тоже.

здесь благодарности.

Фиори, Кот – спасибо, что подарили мне мою дрим-роль практически на блюдечке. Ребекка прожила хорошую жизнь, и окончание ее истории вышло настолько правильным, насколько это было возможно.
Вы огромные молодцы, но вы и так все знаете.
(Кот, если бы ты все-таки вгрузил мне про беременность, я бы снялась прямо с полигона. Ребекка не самоубийца и не убийца. Она не стала бы подвергаться такому риску.)

Организация моя ненаглядная, красные щи, ничто не истина все потрачено, мы были настолько бессмысленными и беспощадными, что попали в канон на десять из десяти.
Но, несмотря на то, что Ребекка по-своему любила каждого из вас, с первой минуты игры она знала, что рассчитывать сможет только на себя.
Венсан – ты солнышко. Спасибо за то, что поддерживал жизнеобеспечение бункера, которое держалось на сплошном скотче, если можно так сказать. Ребекка искренне сожалела о твоей смерти, а ее диалог с тобой в виде глюка, как ни странно, убедил ее в том, что она все сделала правильно – просто это ситуация, в которой от ее усилий ничего не зависело.
Дэвид – ты мудак. Я все уже тебе высказала, ты знаешь весь мой праведный гнев, но Ребекка без памяти тебя любила и я не могу ее осуждать.
Ашер – мне было тяжеловато каждый раз называть/слышать твою фамилию, потому что мою изначальную женщину с винтовкой, ту, которая никогда не побывает во Вьетнаме и у которой все действительно хорошо, зовут Моро.
Это было лирическое отступление, а теперь к сути. Прости, но Ребекка любила Дэвида. Черт ее знает, чем она руководствовалась, выслушивая твои речи и позволяя тебе делать то, что ты делал – но под этим не было ни грамма светлых чувств.
Хорошо, что она не выстрелила в тебя.
Хорошо, что она не узнала, кто ты на самом деле.

Биологи.
Хэллоран, ты был крут, хотя и мудак. Никогда не прощу тебе Теодора. Никогда. Хорошо, что Ребекка никогда не узнает, что с ним случилось.
Теодор, спасибо тебе за нашу концовку, она была нереально сильной. Я рассыплюсь в сердцах и котятах и просто больше ничего не могу сказать.
Нортон – жаль, что ты выжил. Но Ребекка относилась к тебе со своеобразным уважением – как к единственному по-настоящему спокойному человеку среди биологов.
Адамс – ты был задорен и крут! Спасибо тебе за то, что образ лаборанта-раздолбая действительно удался на все сто.

Десантники, молодому спасибо за то, что выжил (и начал бояться нехов), Эрику – за то, что не опускал руки до самого конца.

Вьетнамцы, круче вас только яйца. Серьезно. Ребекка поймала себя на мысли, что она гордится тем, что когда-то ей довелось воевать с таким народом.

Авель – из всех незнакомых Ребекке людей рядом с тобой было проще и надежнее всего. Она почувствовала в тебе солдата и молча признала твое право выполнить задание, хотя и понимала, что ты недоговариваешь.

Фотограф, ФАСЯ БЛЯТЬ. ПОЧЕМУ ТЫ СНОВА УМЕР ТАК БЕЗЫСХОДНО.
Если серьезно – ты был очень крут в качестве постоянной зажигалки для «народных волнений», которые я с удовольствием разруливала.

Техи – солнце и луна моей жизни, ваш мерзкий вой почти довел Ребекку до нервного срыва. Атмосфера осаждаемого бункера удалась вам на все сто.

Я безмерно люблю вас всех. Спасибо.

Но самое большое спасибо – Ребекке.
За то, что она до самого конца осталась человеком.

@темы: эти ваши ролевые игры, разброд и шатание, вы не хотели это знать, пиздострадания, ёбаный Вьетнам

---

доброе утро

а вообще, в преддверии, у меня есть НУ, ТАКОЕ.

о женщине с винтовкой в музыке и картинках

@темы: эти ваши ролевые игры, вы не хотели это знать, ёбаный Вьетнам

---

когда тебе нужно нормально спать и быть продуктивной, но твой мозг против

Плохо, когда всем сердцем прикипел к женщине, которая, возможно, умрет через три дня.
Еще хуже - когда эта женщина у тебя в голове.
Когда просыпаешься от её кошмара, одной рукой судорожно сгребаешь жетон, второй тянешься за ножом, вскакиваешь с кровати и чуть ли не бегом в другую комнату - удостовериться, что сестра жива.
Когда засыпаешь, мурлыкая под нос колыбельную, которую ей всегда пели на ночь.
Нет, я не хочу думать, что будет со мной, если она умрет.

это сон, просто сон.

С кухни доносятся дразнящие ароматы, которым невозможно сопротивляться. Ребекка любит раскладывать запахи на составляющие, гадать, что Эмили готовит сегодня, а потом тихонько заглядывать на кухню и проверять свои догадки.
Сегодня гадать почти не приходится: Рождество 1972 года, и кисло-сладкий запах яблок мешается с терпким - имбирного печенья.
Ребекка бесшумно прокрадывается к плите, чтобы неожиданно обнять сестру за талию и увернуться от крепкой затрещины.
Эмили возмущённо фыркает, поправляя фартук, и от улыбки все её лицо освещается, а резкие фамильные черты смягчаются.
Ребекка тянется к противню, пытаясь ухватить печенье, но получает полотенцем по пальцам.
- Потерпи до ужина! - Эмили пытается изобразить суровый тон, но у неё не выходит, и Ребекка с коварной гримаской все-таки стаскивает имбирного человечка. Обжигаясь и шипя сквозь зубы, она откусывает кусочек и улыбается.
- Даже вкуснее, чем в прошлый раз.
- Не подлизывайся, - бурчит Эмили. - Сходи лучше, принеси джем, он должен быть в самый раз к пирогу.

Путь до погреба и обратно занимает пять минут, но и это оказывается слишком долго. Банка с джемом падает из разжавшихся пальцев и с треском лопается.
Кровь.
Кровь повсюду.
Эмили остекленевшим взглядом смотрит куда-то вдаль. Её тело лежит у стены, как будто отброшенное мощным ударом. Через грудь тянется ужасная рана.
Ребекка застывает на месте, не в силах сделать шаг. За её спиной раздаётся грохот.
Ребекка оборачивается. Секунду они с тварью смотрят друг на друга практически в упор. Рука привычно дёргается к бедру, но встречается с пустотой - ну конечно, откуда оружие, её же списали, признали негодной к службе - вот только это было не в 1972 в Америке, а в 1968 во Вьетнаме, и она не стоит сейчас на собственной кухне в море крови, абсолютно беззащитная, а лежит в военном госпитале, и это все, и смерть сестры, и тварь -

это все сон.

Ребекка просыпается резко, как будто выныривая из под толщи воды, хватает ртом воздух, тщетно пытаясь забыть кошмар. Мертвые глаза сестры смотрят на неё с укоризной.
"Почему ты не защитила меня, Ребекка?"
Она не смогла. Снова. Как не защитила тех, которые погибли тогда.
Неосознанно касается плеча и морщится. Даже через бинты дотрагиваться до четырёх жутких шрамов больно.
В палату торопливо заглядывает врач, встречается с Ребеккой взглядом и обращается к кому-то в коридоре.
Ребекке все равно, кто там. Человека, способного исполнить её единственное желание, там нет. Или все же?..

От войны в собственной голове не сбежать, сдав оружие и уйдя в увольнительную.
Но главная проблема Ребекки в том, что она не хочет сбегать.

- ...поэтому, сержант Шарп, мы сочли нужным предложить вам такую возможность...
Ребекка задумчиво смотрит на пулю, спаянную с ярко-красным полупрозрачным кристаллом. Она не слушает.

Она и так знает, что согласится.

@музыка: Darren Korb - Build that wall

@темы: эти ваши ролевые игры, разброд и шатание, вы не хотели это знать, стэй стронг, текстики etc, ёбаный Вьетнам

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

all you need is love

я так нравлюсь себе, когда я Суккуб, можно, я всегда буду Суккуб?
эта девочка свободнее и прекраснее меня в сотню раз, и я люблю ее безмерно.

Download Stromae Formidable for free from pleer.com

Download Deus Ex Machina for free from pleer.com

"Дом. Может, пора взрослеть?", сыгровка 29-30 октября. Суккуб, девочки.
до Выпуска полгода.

читать дальше?

Я просыпаюсь в холодном поту
Я просыпаюсь в кошмарном бреду
Как будто дом наш залило водой
и что в живых остались только мы с тобой.

Хороший вечер сегодня. Много огней вокруг, и снег тихонько падает с неба, и Кролик делает вкусные коктейли, и можно посидеть на коленях у Рыжего, поцеловать Дорогушу, похихикать с Ехидной, и много чего еще можно успеть. До отбоя полным-полно времени.
У Рыжего на правой коленке написано «место для дев», а меня усаживают на левую, чистую. Хихикаю, и, чтобы все было правильно, потом беру у Зелени маркер и пишу на правой: «место для Суккуб». Рыжий смеется, целует меня и говорит, что я особенная. Чувствую себя легко и уютно.

По Дому проносится слух, что приехали какие-то Пауки для специального осмотра. Очень быстро очередь доходит и до меня.
Вместе со мной заводят Рыжую. Пауков двое – светленькие, похожие друг на друга, в очках. Один спокойный и чуточку высокомерный, со странным акцентом, другой – стеснительный и тихий. Все время поправляет очки, как будто не привык их носить.
Я привыкла к осмотрам, но в учительской еще Ральф и Ворон, и их присутствие нервирует. Маскирую волнение максимально вызывающей позой. Директор уходит, хлопнув дверью.
Они задают Рыжей добрый десяток вопросов, просят снять рубашку, берут кровь, долго осматривают. Потом отпускают.
С затаенным интересом жду, что меня сейчас тоже попросят снять рубашку (а для этого придется помогать мне расшнуровывать корсет), но Пауки выглядят удивительно незаинтересованными по сравнению с осмотром Рыжей. Слушают пульс, просят не волноваться, что-то говорят про мои кости, спрашивают про национальность, почему я ношу корсет (почти не вру: по медицинским показаниям мне действительно положен корсет, но это не он, а его более изящная модификация) и почти сразу говорят, что я могу идти. Вылетаю за дверь настолько быстро, насколько могу.

Волк дерется с Рыжим палкой колбасы, Рыжий изображает, что смертельно ранен, Зелень вступается за вожака и тоже оказывается повержен, они вопят, что их спасет только поцелуй прекрасной дамы, а мне только-только вручили бутерброд. Никогда не целуйтесь, если что-то жуете. Серьезно. Никогда.
Поэтому Рыжий с Зеленью остаются картинно помирать, пока в коридор не приносит директора, который холодно интересуется, почему воспитанники валяются на грязном полу. Возмущенно пытаюсь отстоять наше право лежать, где хотим, но получаю отповедь и сцеживаю усмешки в бокал с коктейлем.
Вор-рон, каррр, каррр, каррр. Дурная птица.

Когда я выскакиваю покурить, Табаки смотрит на меня во все глаза. Мне смешно, и я целую его в щеку.
Потом в меня прилетает снежком – крысы радуются первому снегу. Кидаю парочку в ответ, а потом спешно ретируюсь – холодно.

В Кофейнике становится слишком шумно, и я убегаю в девичью. Там темно и тихо, можно закрыть глаза и слушать, как Крыса шуршит в своем углу, а Ветер тихонько позвякивает и поет. Я тоже вспоминаю один куплет – почему-то он кажется подходящим под сегодняшнюю ночь.
Немножко обсуждаем сегодняшний осмотр. Сокрушаюсь, что не успела пообщаться с молоденьким практикантом, а он так забавно смущался на осмотре!
Внезапно по Дому прокатывается гулкий удар гонга. У меня тяжелеют веки, я пытаюсь бороться со сном, но не могу. В странном оцепенении проходит несколько минут (или часов?), а потом гонг звучит еще раз, и ко мне возвращается ясность сознания. С удивлением обнаруживаю, что девичья полна народу, тут и девы, и парни, Аспид начинает на кого-то орать, и комната стремительно пустеет. Я блаженно вытягиваюсь поперек кровати, мы болтаем о какой-то чепухе, а потом я чувствую какой-то странный дурманящий запах и прикосновение чужих губ к моим. Провожу рукой по губам, подношу ее ближе к глазам и вижу кровь. В ужасе вскакиваю, закрываю лицо волосами, кричу Ветер, чтобы она отвернулась и бросаюсь к зеркалу. В темноте видны только испуганные глаза и яркие окровавленные губы. Яростно стираю кровь ладонью – вроде бы не моя.
Спускаюсь вниз, чтобы умыться, но в Кофейнике взбудораженная толпа, и я задерживаюсь там.
Повсюду почему-то расставлены тазы с водой, даже на барной стойке стоит один. Кролик пытается его убрать, но потом таз снова оказывается там, где был, и он перестает пытаться.
Кто-то говорит, что у нас протекает крыша, кто-то - что не могут найти директора, и это он свинтил все вентили с труб и уехал в Наружность их продавать (потому что тоже собирается строить себе дачу).
Потом я снова чувствую тот же запах, что и в девичьей. Меня уводит куда-то в сторону, и я падаю на колени к Дорогуше. У него шалый взгляд поверх очков, я пытаюсь что-то сказать, но запах усиливается, и я окончательно перестаю соображать. Вселенная с мягким щелчком порвавшейся нити схлопывается, и я целую его, пачкая кровью.

Реальность размывается, идет кругами и волнами, я стою посреди Кофейника, чуть покачиваясь, и рассказываю Кролику, что это очень похоже на ласковое море, которое держит меня в своих объятиях.
Меня снова настойчиво касаются невесомые чужие губы, в глазах темнеет, и я почти падаю на пол, но меня ловит Ральф, придерживая за шею. Светит в лицо, рывком ставит на ноги, ведет к раковине. Холодная вода немного прочищает мозги, я остервенело отмываюсь, ловлю в отражении бешеный взгляд Зелени, который тоже стирает с щеки кровь. Ральф подсвечивает нам фонариком, я мимоходом смотрю на него – и вижу кровь. Испуганно и осторожно тянусь ее стереть, но так и не решаюсь прикоснуться. Тихонько говорю, что ему тоже не помешает умыться.
Не успеваю я выйти из умывальной, как чувствую прикосновение к щеке. Так устала, что просто завешиваю часть лица волосами – так никто не заметит.

После второго удара гонга в Кофейнике невесть откуда появляются двое. Смеются, поют песни, едят расставленные на полу на газете консервы. Похожи на походников или хиппи, и абсолютно точно чужие.
Пытаемся расспросить, кто они, и откуда взялись, но большинство вопросов остается без ответа. Говорят, что их зовут Бобер и Дятел, и они заглянули на огонек, потому что там, откуда они, стало темно. Приходит Ральф, они с Кроликом пытаются увести пришельцев в учительскую (для форменного допроса, Ральф это умеет), но руки проходят насквозь. У Ральфа такой озадаченный взгляд, что мне становится жаль его.
Потом оказывается, что директор гостей не видит, как и они его. Никто не знает, почему, но я это запоминаю. На всякий случай.
Дракон враждебно настроен, все пытается выяснить хоть что-то, и мне становится стыдно почему-то. Они теплые и живые, у них очень соленая вобла, а Бобра приятно держать за руку. Кролик не хочет, чтобы я общалась с ними, но я хочу. Даю ему вторую руку, чтобы он успокоился – я здесь и никуда уходить не собираюсь. Мне просто интересно. Ночь давно перестала быть томной.

- Очень долго было темно, и мы шли по кромешной тьме, а потом вдруг увидели свет. Мы пошли на него, и оказались в месте, которое ощущается, как дом. У вас хорошо.
- Тогда оставайтесь?

Я сижу на коленях у Бобра, мы поем песни битлов.
- Как тебя зовут?
- Суккуб.
- Слушай, вот мы за свободную любовь. А как у тебя со свободной любовью?
Смеюсь.
- Мальчики, вы по адресу!

Я пытаюсь выскочить во двор, в чем была, не надевая куртку, но прямо у крыльца натыкаюсь на Ральфа, который не терпящим возражений тоном отправляет меня обратно. Злюсь, но понимаю, что пройти мимо него без куртки не смогу. Набрасываю ее на плечи, демонстративно помахиваю рукавами и иду к Волку со Сфинксом, которые что-то держат на руках.

Это кошка, ее поймал Сфинкс (как умудрился только!). У кошки смешная морда и большие круглые глаза. Она пушистая и мягкая-мягкая, в густой шерсти хорошо греть руки. Волк называет ее своей пушистой подружкой, Сфинкс жалеет, что не может почувствовать, какая она на ощупь. Потом утыкается в нее лицом.
У крыльца Ральф отчитывает Зелень и Табаки, отвешивая им подзатыльники. Пока он не видит, накрываем кошку моим шарфом и контрабандой проносим в Дом.
В Четверке тепло. Торжественно сгружаем кошку на кровать, сначала она дичится, но потом успокаивается и начинает громко и уютно мурчать. У нее нежные лапки и очень острые когти, но я терплю. Кошки так любят, значит, все хорошо.
Македонский приносит нам бутерброды, рядом Рыжая, мне так хорошо – но потом открывается дверь, и входят двое.
Смотрю исподлобья. Выходцы с того света – неприятные гости. С вызовом говорю, что не узнаю их. Чувствую, что никто рядом не рад их появлению.
Не уходят, отвечают уклончиво, смеются. Злюсь. Волк поддевает подвеску в виде черепа, говорит, что он выглядит иначе. Говорит, что они не похожи на тех Черепа и Ведьму, которых мы знали.
Входит Ральф. Спешно усаживаюсь перед кроватью, закрывая спиной кошку, но ему не до того – его внимание приковано к старшим. Первый же вопрос, который он им задает, приводит нас в состояние молчаливого оцепенения.
Он спрашивает, кто убил Лося. Я грустно радуюсь, что Слепого здесь нет (а кстати, где Слепой? Его нет всю ночь. Его и многих других).
Дальнейший разговор приводит меня в ужас. Ральф как будто не понимает, что говорит. Кому и перед кем он это говорит. По лицу Сфинкса похоже, что он еле сдерживается, чтобы не ударить Ральфа, и в какой-то момент я осознаю, что очень его понимаю.
Но когда Череп торжествующе спрашивает, видим ли мы, чего стоит наше доверие Ральфу, я окончательно прихожу в бешенство. Между ним и этими двумя вопрос о выборе даже не стоит, и мы защищаем его наперебой.
Потом, когда Ральф вернется и спросит нас, что мы думаем о происходящем, я не выдержу и честно назову его дураком (а Сфинкс уверяет, что я использовала слово потяжелее).
Ральф стерпит все наши укоры. Стерпит и извинится.

Внезапно дверь захлопывается, а комната погружается во тьму. Кто-то в страшной маске с горящим красным глазом светит в лицо мигающим фонарем. Дергает за волосы, опрокидывает на спину. Молча терплю, склоняясь над кошкой, мурчащей у меня на коленях.
Потом нечто – кем бы оно ни было – уходит.

Стук в дверь.
- Да, открыто!
Никто не заходит. Через некоторое время стук повторяется.
- Кто там?
Молчание. Стук.
- Да-да?
Стук. Тишина.
Нервно говорю, что я готова никогда не выходить из этой комнаты, потому что нечто, способное стучать, но не способное войти, пока перед ним не откроют дверь – страшное до дрожи.
Потом в дверь поскребутся. Снова постучат. Снова не зайдут, когда ему ответят.
Через некоторое время мы все-таки решаемся распахнуть дверь. Коридор пуст.

- Из всех ночных гостей Бобер с Дятлом нравятся мне больше всех.
- Мне тоже. Я даже буду рад, если они останутся.

Дверь со стуком захлопывается. Лязгает задвижка. Свет снова гаснет. Я чувствую (и вижу?), что кроме нас здесь есть кто-то чужой.
Волк дергает дверь. Она не поддается. На крики о помощи никто не отзывается.
Я слышу плеск воды. Вспоминаю, что посередине комнаты стоит тазик, и мысленно сжимаюсь от предчувствий.
Кошка на моих коленях перестает мурлыкать.

В комнату зашвыривают еще одного человека. Потом еще одного. Я узнаю Бобра и тянусь взять его за руку. Прошу его не бояться.
В темноте не видно ничего, и чужие крики с другого конца комнаты кажутся совсем жуткими. Кто-то начинает рыдать. Всхлипываю.
Рядом со мной Кролика окатывают водой. Потом меня. Кошка срывается куда-то в сторону тумбочки, я падаю на колени и шарю руками по полу, боясь, что ее не заметят и зашибут.
Пальцы касаются теплой шерсти. Кошка забилась за тумбочку и сидит там, сжавшись в комочек. Глажу ее, не решаясь отойти.
Еле различимая в темноте фигура протягивает мне сжатые кулаки. Говорит, чтобы я выбрала.
Наугад тыкаю в левую руку и получаю какой-то предмет. Он квадратный, тяжеленький и гладкий на ощупь.
Свет, наконец, загорается, а дверь – открывается. С кошкой на руках я перебираюсь обратно на кровать. Рядом рыдает Стервятник, я осторожно глажу его по плечу, пытаюсь говорить, что все закончилось, называю имена тех, кто сейчас рядом с ним, говорю, что с его птенцами все в порядке – Дракон и Дорогуша уже пришли – но Стервятник не слушает. Вцепляется в Аспид, как в спасательный круг, и отталкивает своих Птиц.
Я замираю и медленно отвожу руку. Тот Птичий Папа, которого я знала, никогда не поступил бы так. Никогда.

В Кофейнике снова странные люди, женщина в красном платье садится к Дорогуше на колени, Паук в окровавленной медицинской маске разваливается на стуле. На вопросы не отвечают или отвечают туманно. Директор их не видит, поэтому когда Дракон при нем спрашивает Ральфа, кто эти люди, я мысленно хватаюсь за голову.
Неужели он не понимает, что Ральф не скажет ему правду при директоре?

- И ради всего святого, не пейте чертовы таблетки сегодня ночью!

Сестра Агата готовит… что-то. Пихает тарелку мне в руки, я принюхиваюсь, и меня чуть не выворачивает от запаха. Сфинкс и Русалка выводят меня на улицу, и я на подкашивающихся ногах целеустремленно иду есть снег. Кормлю им с рук Русалку и Сфинкса, у нас прорывается какой-то истеричный смех, и когда на улицу кто-то выглядывает, то просто минуту молча смотрит на это и убирается обратно.

Когда я спускаюсь вниз после очередного гонга, то обнаруживаю у дверей Кофейника внушительную толпу. Подныриваю под чей-то локоть, пробираясь ближе, и слышу что-то про труп, нож и кровь. Осторожно выбираюсь обратно к лестнице от греха подальше, говорю Ветер, чтобы она пока не ходила вниз.
Рыжий сидит на полу, прислонившись к стене, и то ли рыдает, то ли ржет. Просит позвать Крысу, кто-то убегает за ней в девичью.

Это Помпей? Слепой с окровавленным ножом в руках? Что, черт возьми, происходит сегодня ночью?

Помпей нарезает круги по двору в поисках своей последней летучей мыши. Кто-то предлагает ему выбрать деву вместо мыши, я демонстративно постукиваю ногтем по кожаным вставкам на корсете. Помпей приобнимает меня за талию, и я вздрагиваю.
У него ледяные руки. Холоднее, чем снег.


- Суккуб, что ты думаешь по поводу всего этого?
- Если честно, я уже устала реагировать и просто наблюдаю.
- Ты теперь почти как Слепой!

В Кофейнике весь вечер звучит очень странная музыка. Я устраиваюсь в уголке дивана и тщетно пытаюсь держать глаза открытыми, а потом зацепляюсь взглядом за вспышку белого среди темноты и красных полос ткани, свисающей с потолка.
Ветер танцует, подняв руки и покачиваясь в такт музыке.
К ней присоединяется Крыса.
Русалка.
Их танец завораживает меня до состояния транса, я не могу отвести глаз, и это так невероятно красиво.

В девичьей тепло, и можно свернуться в клубочек под боком у Рыжей и слушать отголоски разговоров, доносящиеся из-за стен, а потом очень незаметно уснуть.
И проснуться от того, что мою руку связывают красной лентой с чужой. Лента впивается в запястья, мне больно, но нет сил даже вскрикнуть.
Рядом внезапно возникает Ральф, дергано срывает ленту с наших рук, отбрасывает ее в сторону и исчезает так же быстро, как появился. Кажется, что он просто приснился мне.
Когда я нахожу в себе силы встать, в девичьей только я и Ветер. Она задумчиво смотрит в зеркало, а потом просит накрасить ей губы. Мне не сложно (и, не скрою, интересен результат), так что я соглашаюсь.
Ветер идет красная помада, хоть и смотрится непривычно.
Дверь без стука открывается, я уже готовлюсь произнести гневную отповедь, но слова застревают в горле.
Очередное нечто в страшной красной маске протягивает мне бокал с чем-то зеленым. Я почти забираю его, но гость отдергивает руку и выливает все на себя. Я потихоньку отодвигаюсь, а он наполняет еще один бокал и теперь уже дает мне взять его.
Потом уходит, не дожидаясь, пока я выпью.
Ветер просит меня не пить, но мне любопытно. Я принюхиваюсь – пахнет тархуном и больше ничем, поэтому я пью. Мы немного ждем, но ничего не происходит. Может, это и правда был просто лимонад?
Потом я обнаруживаю это нечто на кухне готовящим нам завтрак. Безысходно надеюсь, что он будет лучше, чем ночная стряпня сестры Агаты, но моим надеждам не суждено оправдаться. Вздыхая, делаю себе овсянку.

Спрашивает, умею ли я хранить секреты. Умею – да. Храню в тайне все, что мне доверяют – нет. Но этот секрет я готова сохранить.
Просит меня достать один предмет.
Я соглашаюсь.
А этот предмет уж лучше действительно будет там, чем где-то еще. У кого-то еще.

Как-то спонтанно в девичьей собирается целая толпа. Все, что происходило ночью, начинает казаться очень далеким, и мне так спокойно и хорошо, что я чувствую себя давешней кошкой, которая сейчас снова сидит у меня на руках и мурлыкает на всю комнату.

- Это кототерапия!
- Тогда почему Кошатнице она не помогает? У нее же целых три кошки!
- …а ты представь, какой она была бы БЕЗ них.

Дорогуша и Рыжая играют в карты. У них остается по одной, и когда Рыжая гордо демонстрирует червового туза, я не выдерживаю и начинаю хохотать.
Это все потому что она дипломированный специалист, точно вам говорю!

Посреди Кофейника сидящая на коленях фигура в летящей серой ткани. Перед ней бокал с чем-то розовато-красным.

- Из бокала должен выпить хотя бы один.
Пальцы на хрупком стекле сжимаются крепче.
- Тогда пей.



Когда я проснусь, то обнаружу, что сжимаю в кулаке квадратное голубое стеклышко – то самое, которое мне дали во сне.

@темы: отчет, эти ваши ролевые игры, Дом, в котором, вы не хотели это знать, текстики etc

---

Альконна, вести с полей

...мы сядем на снег, прислонившись спиною к спине,
глядя на воду, небо,
трусливо мечтая о том,
что на той глубине есть какой-то последний закон,
есть одна небольшая печать, что исправит нас всех,
и хотя бы один из нас будет спасен.
отдай мои слезы, господи,
яблоко от яблони
от греха грех
смотри мои слезы, господи,
ты видишь, ты видишь? это не слезы, это звезды.
я глубокий космос
и для меня все кончено.

На днях обогатилась чудным новым опытом влетания на игру за неделю до, не зная о ней толком ничего. В августе я решительно открестилась от возможности на нее поехать, но мироздание решило, что НАДО, плеер включил мне песню про поезд в огне, а мозг сурово напомнил, что я люблю этих людей, и если просят, то ты сейчас порвешься на миллион орущих ящеров и все сделаешь.
"Хорошо, - покорно сказала я, - я все сделаю".
Идея сыграть практически всемогущее метафизическое существо меня покорила. С другой стороны, я прекрасно понимала, насколько мне будет сложно: потому что когда ты привык всю жизнь четко определять границы, их отсутствие порождает растерянность как минимум. В итоге я радостно паниковала всю дорогу до в перерывах между изучением тонны матчасти, осознанием сложных метафизических щщей и попытках запомнить имена персонажей. Последний пункт я беспросветно проебала, с остальным более-менее справилась. В какой-то момент очень четко осознала, что надо делать, чтобы проиграть эту игру вот вообще по всем параметрам, полежала в луже слез, встала и решительно поехала морально складываться.
Сегодня я сидела, рассматривала исцарапанные колени, все в синяках, и радостно думала, что морально сложиться у меня вышло, и еще как.

В общем:
Один из четырех демиургов этого мира, Создатель-три-имени-и-все-на-И, "не мужик, а тряпка для мытья пола", по внутренним ощущениям - инфантильный подросток лет шестнадцати, который как-то вмещает в себя всеобъемлющую любовь, сострадание, искренность и желание непременно забрать всю чужую боль, а то что они так мучаются. Любит брата-Владыку (хоть он и истеричка), любит Хранительницу Снов (и абсолютно точно не заслуживает ее любви), грустит о развоплотившейся Хранительнице Кошмаров, но что поделать. Сбежал от ответственности двадцать лет назад, обосновался в миру под личиной и легендой Архивариуса Библиотеки Познания Ииани, сублимирует в фотийского принца, потому что может.
Повинился перед своей любимой женщиной, помирился с братом, стоически перенес приход в этот мир бати (на самом деле, не очень стоически, потому что добросовестно оттягивал с Рафаэля часть его боли), рыдал в общей сложности пять раз и в целом около часа, поработал на горячей линии поддержки "Вы использовали истинное имя Создателя, ваш звонок очень важен для нас". На полном серьезе пришел к собственному архангелу просить утешения и успокоения в момент тревоги. Использовал силу четыре раза за игру: попытался излечить Маттиаса (не смог, на полусогнутых добрел до уголка метафизики и позорно разрыдался женщине в ключицу); забрал у Рафаэля боль после того, как его отчитал Владыка (потому что не может видеть чужие страдания, особенно страдания _своих_); на пике эмоций психанул и приказал демонам убраться с дороги (потом жалел об этом минут пятнадцать, когда пришел в себя); считал мысли Баала, чтобы проверить искренность его просьбы.
Когда ему напомнили о том, что это его эпоха, и он всемогущий, на минуточку, неиллюзорно охренел и задумался о жизни.
Пережил кризис веры в собственные силы (и слава, кхе, Создателю, что это пережил мир), некоторое время просуществовал без возможности творить, практически благословил человека на любовь с одним из своих архангелов (и получил море удовольствия от явления ему всей четверкой).
Впервые за все свое существование соврал (хотя тут ведь как). Падал на колени чуть ли не чаще, чем падали на колени перед ним.
Все-таки потанцевал.

Cкачать How Big, How Blue, How Beautiful бесплатно на pleer.com
На персонажный отчет я даже не замахиваюсь, до сих пор не могу перестать любить весь мир.
Личные благодарности тоже даются слишком тяжело, я постаралась сказать всем все вживую, но вы - вы все - были абсолютно прекрасными. Спасибо вам за это, спасибо, что наполнили этот мир жизнью.
Мне было очень хорошо в нем.

@темы: отчет, эти ваши ролевые игры, разброд и шатание, Альконна

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

ДБИ

еду играть девочку, которая методично пожирает саму себя изнутри. девочку, из которой в теории можно вырастить невозможно сильную женщину, но это - в теории.
господи, дай мне сил не переехаться в первые же пару часов. господи, дай мне людей, которые починят меня, когда все закончится.

девочка-вязальная-спица, тень самой себя.

@темы: предыгровое, эти ваши ролевые игры, второй круг, стэй стронг, ДБИ, Дом. Большая Игра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

WHEN THERE'S NOTHING LEFT TO BURN YOU HAVE TO SET YOURSELF ON FIRE

файл с отчетом называется "ад жопа выпускной" и я не вижу смысла что-то менять.
библейские, блять, флэшбэки во второй курс, курсив, если перевести ОБВМ в киловатты, то какой-нибудь Париж мог бы просуществовать за счет этой энергии лет пять, короче, там двенадцать страниц, наслаждайтесь и не говорите, что вас не предупреждали.

триггер варнинг: все еще Тонкая Душевная Организация! а еще оно не вычитано, бегитеглупцы

аэстетички: от Бессмертного про Заболоцкого и про ночь 23 мая от меня.

и немножко музыкальных ассоциаций, там боль на боли едет и болью погоняет, если что

а теперь - к благодарностям.

я АБСОЛЮТНО ТОЧНО смогу упомянуть не всех. слишком многое уже было сказано лично и вслух, слишком много есть того, что я не смогу сказать НИКОГДА
но все же.

Гэбенька, сердцакотята
гэбня долбоебов, это-наши-студенты-и-наша-юрисдикция, люди с идеально совпавшими неврозами, вся моя любовь вам и вы об этом знаете.
Ларий (Валерьевич), человек, от которого я шарахался первую половину недели, который умудрялся всегда оказываться рядом в идеально подходящие моменты времени, абсолютно точно мой тайный соулмэйт по части бумажек и бумажной работы, мы все еще вас не заслуживаем. Обращения по телефону, эволюционировавшие от "Веслав Михальевич" до "Веслав, прекрасный вы наш!". Доверие, поддержка, защита - вы и так все знаете. Спасибо.

ЮрКарыч, ваша невероятная преданность и стремление защитить своих потрясла меня невозможно. Когда человек со сломанной рукой обнимает тебя и говорит, что он будет твоими глазами - это бесценно. Моя благодарность вам безмерна.
А еще вы заслуживаете медаль за героизм в личной жизни.
А сложные щи - это щи с крапивой и теперь я умею их варить.

Лен, Валя - я, блять, не знаю, как мы умудрились настолько прикипеть к друг другу за последние дни игры. Ты тот человек, чью ладонь я всегда мог поймать, чью поддержку я всегда мог получить, кого я всегда мог обнять и заорать о превратностях судьбы (или просто заорать), с кем мы ржали над смешным словом "синхронизация", кто мог сжать мою руку, обнаружить в ней нож и сделать вид, что так и надо. Я просто заткнусь и рассыплю бессмысленных сердец, потому что НЕТ ТАКИХ СЛОВ.

Круг
одно сознание на всех, безграничная самотверженность и любовь к миру. вы невероятные и вы об этом знаете.
Женя, спасибо, что ты везде успевал. Ты стал для меня человеком, на которого можно было положиться стопроцентно: если Женя взялся за что-то, то можно не переживать за итог. Жаль (нет, не жаль), что из нас не вышел тандем фаланга+СК. Сейчас каждый из нас на своем, правильном месте, и это хорошо, это так, как и должно быть. Прости, что я слишком много говорю и слишком много чувствую. И твоему фанклубу все еще нужны футболки! Спасибо за то, что ты отдал на ритуале.

Саша, солнце наше, ИЗ ТЕБЯ ВЫЙДЕТ ПРЕКРАСНЫЙ ЗАВКАФ ПОТОМУ ЧТО Я ТАК СКАЗАЛ. Ты был человеком, с которым я неожиданно для себя в какой-то момент оказался на одной волне, спасибо за разговоры, которые были нужны нам обоим, спасибо за понимание, за то, что поддержал мою безумную идею и за сценку тоже спасибо, я очень самозабвенно в это упал и это было задорно, хотя и больненько в какой-то момент. Спасибо за то, что ты отдал.

Ромашка, я стабильно забывал твое имя (просто потому что фамилия идет тебе больше). Спасибо тебе (как ни странно) за Лена, спасибо за то, что не отпустил в кругу мою руку, что прислушался к моей просьбе простить того, кто, возможно, этого не заслуживал. Спасибо за то, что ты отдал.

Валя, ПРОСТИ, ЧТО Я НЕ РОМАШКА, я до сих пор ору рыбой с этого момента (ты поймешь, я знаю). Спасибо за то, что ты отдал, и прости, что именно я оказался тем, кто вернул тебе часть этого.

Хтонические силы
Леший, спасибо, что выбрал меня. Что посчитал меня достойным. Что спас того, о ком я не осмелился попросить. Спасибо, что пришел к нам снова и принял нашу жертву. Спасибо, что не забрал ничего из того, что мы назвали.

Твирь, солнышко мое, тепло твоих рук согревало меня всю сумасшедшую ночь 23 мая. Спасибо за безграничную любовь к миру и ко всем нам.

Гниль, Чума - СПАСИБО, ЧТО НЕ ПРИШЛИ КО МНЕ. ОТ ВСЕГО СЕРДЦА СПАСИБО ПРОСТО.
Чума, продолжишь калечить нам ЮрКарыча - я на тебя Леню натравлю.

Прочие, не менее любимые, просто не объединенные в одно целое
Коля, которых у меня было аж целых два, спасибо за то, что я в очередной раз убедился, что играть в личку не умею. Надо исправляться. Спасибо за эмоции, которые вы оба мне обеспечили - мама не горюй.

Витя, о твоем самопожертвовании должны писать книги и читать лекции. Хочу, чтобы на кафедре висел твой портрет, к которому я мог бы водить экскурсии и говорить: а это Виктор Шварцх, однажды он умер дважды за одну ночь. Зачем я вам это показываю? Чтобы когда вам покажется, что смерть - оправдание для неявки, вы вспоминали это и стыдились!
Я был не слишком хорошим другом, и я искренне надеюсь, что ты простил меня за это.

Макс, Я БЫЛ УЖАСНЫМ ДРУГОМ (кажется я каждому это могу сказать), прости. Спасибо за ОХУЕННЫЙ танец на дискотеке, я смог словить удовольствие при всей моей лютой нелюбви к танцам. Спасибо, что в происходящем пиздеце ты умудрялся оставаться спокойным. Спасибо за плечо, постоянно оказывающееся рядом. Но вот неразбавленный валокордин я тебе никогда не прощу!

Даня, шиншиллка ты наша, я еще раз скажу, что эмоции - это не дефект. Я верю, что у вас с Алешей хватит сил не похерить отношения, потому что вы абсолютно чудесные. Спасибо за то, что приходил и предлагал помощь, когда она была нужнее всего.

Бессмертный, огромное спасибо за кровь-из-глаз, я очень красивенько закрыл гештальт "ебнуться в обморок от вида крови". Я с удивлением осознаю, что после всего произошедшего мы действительно, кажется, остались друзьями, и это действительно круто. У нас все еще странная синхронизация и маленькая тележка коварных планов, и все впереди.

Бестужев, сука, сколько ты мне нервов попортил! Я все еще, несмотря на это, очень тебя люблю и ценю, все еще считаю, что мы поступили правильно, попросив за тебя, если попробуешь выпилиться - достану за шкирку с того света и наглядно объясню, почему ты не прав. И я все еще готов помочь тебе сбежать, да.

Узда, мой любимый тавр, маленький целеустремленный бронепоезд, с тобой было задорно шутить шуточки на грани фола и потом быстро съебывать от праведного таврского гнева, прости, что мистика-хуистика постоянно проходила мимо тебя. И отдельное спасибо - что пришел ко мне извиняться, когда узнал о том, что мы отдали на ритуале. Глубина моей признательности за этот поступок неизмерима.

Маросейка - ты все еще очень крутой (то есть классный, да), все еще очень романтичный и Ларию все еще с тобой очень повезло. И вот за это - огромное человеческое спасибо.

Товарищ Царь, простите, что не оправдал, спасибо за пытки, и я все еще считаю, что фаланги зря недооценивают эмоции.

Гуанако, тот кто направлял и оберегал, кто отхватывал за нас от Лешего, кто добавлял в свои билеты один халявный, кто поставил Можайскому "отлично" за "мозгоеблю", кто попросил для меня у Лешего то, что я сам не смог. Нет таких слов благодарности, просто нет таких слов.

ОХРОВИЧ И КРАСНОКАМЕННЫЙ, вы солнце и луна моей жизни, вальс с вами все еще самый ОхУеННыЙ вальс в моей жизни, я до конца жизни ваша ящерка, сердцакотята для вас соизмеримы с ними же для гэбни. Спасибо за восстановление спокойствия и комфортного уровня тактильности в моей жизни. Охуенные, какие же вы охуенные.

Максим, блять, Аркадьевич, блять, я трижды пытался начать эту благодарность нормально и не смог. Человек, об которого я ломался до игры, во время игры и после,БЛЯТЬ, игры, неоновые буквы в моем сознании, "ебаться со студентами аморально", вот это вот все. Нет таких слов, нет такой любви, спасибо вам за все, что вы для меня сделали, спасибо за то, что вы сделали это ВОВРЕМЯ, спасибо, что не расстреляли меня за мою курсовую (хотя там было не двадцать листов, но близко к этому), спасибо за какое-то невероятное доверие, за "господи, Заболоцкий, почему вы так на меня похожи?" (когда-нибудь я научусь выговаривать фамилии студентов с той же интонацией), за то что вернулись к нам хотя бы на выпускной, что обнимали и позволяли обнимать в ответ, что умудрились вправить мне мозги одной фразой и пожатием руки. Простите, что я не смог сделать в ответ того же. Я все еще не могу принять ваш окончательный выбор в этой блядской жизни, но я понимаю. Я все понимаю.
И там действительно будет блаженное ничто. Я точно знаю.

Всем, кого я не упомянул - СПАСИБО. Вы все безмерно крутые, я дико счастлив был с вами играть.
Мастера - вы проделали титаническую работу и все получилось охуенно. Силь, который приходил и ломал меня одним словом "Коля", Дёгред, которая приходила рассыпать сердца за мои отчеты. Моя любовь к вам неизмерима.

@настроение: очень сложные щи

@темы: отчет, эти ваши ролевые игры, вы не хотели это знать, пидоры любимые, стэй стронг, Бедроград.Утопия

---

внезапно докину кусок к отчету по Дому. просто потому что могу.

Самое близкое понятие к Дороге Филина - Дорога у Крапивина.
Дорога – это…
…Путевая полоса, бесконечно протянувшаяся сквозь грани совмещённых кристаллических пространств и хитросплетения темпорального континуума. А может быть, и сквозь межпространственный вакуум. Это обычный тракт — местами асфальтовый, местами мощённый булыжником, кое-где устланный плитами со старинными письменами загадочных цивилизаций. А иногда он — просто песчаный или земляной, с травянистыми обочинами и застоявшейся в тележных колеях дождевой водой. Идёт эта Дорога среди звёзд и миров, идут по ней люди разных времён. Порой встречаются те, кто давно потерял друг друга. Иногда находят то, что нигде в жизни найти не могли. А некоторые идут, зная дальнюю и тайную цель. Может быть, хотят даже отыскать смысл бытия... Сама Дорога бесконечна, и Время на ней бесконечно тоже. И возможно, кое-кто отыщет, что искал, поймёт, что хотел понять.
Какой бы сложной и многомерной ни была природа Великого Кристалла Вселенной, такое понятие, как Дорога, ещё более непостижимо. И в структуре Кристалла места для Дороги нет. Ибо Кристалл замкнут хотя и в бесконечное, но всё-таки в Кольцо, а Дорогу замкнуть нельзя. И если мы хотим иметь пусть и упрощённый, но зримый образ, то должны представить Кристалл, обвитый нескончаемым серпантином снаружи, вне своих граней.
«Функция Дороги абсолютна и милосердна, это последний шанс всякой живой души найти того, кого потерял, что-то исправить, что не сделал – доделать». Дорога размыкает пусть и колоссально огромную, но всё же замкнутость Кристалла. Дорога – это тот неуловимый и текучий центр мира, вокруг которого вращается всё мироздание. Это путь всех вещей, выход за рамки любых ограничений.

@темы: отчет, эти ваши ролевые игры, Дом, в котором

---

#бедроградотпусти

Если коротко - я долго металась между ехать - не ехать, мне мешал реал, мне мешал птср от третьего тома ПД, мне мешали голоса в моей голове, но в итоге я твердо решила, что мы с Заболоцким шансы не упускаем.
и понеслась.

Все еще не могу в адресные благодарности, буду вешать их отдельным постом, потому что каждому хочется что-то сказать, потому что без них без всех, совершенно чудесных, ничего бы не было.
Остался последний отчет о выпускном, а пока - ежедневные.

немного о

Веслав Заболоцкий, староста курса, Тонкая Душевная Организация ТМ, делай-это-хорошо-или-не-делай-вообще, любит отца и брата, остер на язык, не умеет драться, много чего боится - особенно крови.
всерьез пытался вскрыться в двадцать лет. (уровень дна: глубже некуда)
Развитое Чувство Долга и Повышенный Уровень Ответственности! (все подчеркнуть. Сначала - "я должен", потом - "я хочу".
очень нежно любит историю и институт.
мечтает о госслужбе.
выращивает фиалки на подоконнике (это была моя первая мысль о персонаже, и она ХаРаКтЕрИзУеТ.
история, которая могла бы случиться совершенно иначе, но случилось вот так.

персонажный плейлист

17 мая 1883 года, первый игровой день, воскресенье.

самый невнятный отчет из всех, тот неловкий момент, когда ты пытаешься в список фактов, а персонаж жаждет писать развернуто и эмоционально (и ко второму дню я с этим смирилась, поэтому следующие отчеты выглядят лучше).
docs.google.com/document/d/1LTJ-Kdi7F2xY3OC39v4...

18 мая 1883 года, второй игровой день, понедельник.

ты пытаешься не проебывать лекции, но к тебе приходят мертвые мужики, гроза, силовой комитет и хтоническая ебола
docs.google.com/document/d/1cANWUtJMMF9OQtZ_BS7...

19 мая 1883 года, третий игровой день, вторник.

ты пытаешься поговорить со своим научником, но к тебе приходят новые студенты, фаланги и покойный идеолог
docs.google.com/document/d/1jnhCDtbs_Tk4L5J0l2m...

20 мая 1883 года, четвертый игровой день, среда.

ты пытаешься не ебнуться в обморок от вида крови, помочь своим друзьям и не поехать крышей, но к тебе приходят заболевшие с носовым кровотечением, все еще хтоническая ебола, летний дождь и Максим Аркадьевич
docs.google.com/document/d/173UhHg8YVdY8no2wTRs...

21 мая 1883 года, пятый игровой день, четверг.

ты пытаешься нормально выступить на театральном конкурсе, но к тебе приходят фаланги (и их лучшие друзья: пытки и допросы)
docs.google.com/document/d/1cEvxx676yWKk_P_bu3Q...

22 мая 1883 года, шестой игровой день, пятница.

ты пытаешься просто делать свою гребаную работу, но к тебе снова приходит хтоническая ебола
docs.google.com/document/d/1_77KwZPH-q3-RisN5TT...

23 мая 1884 года, седьмой игровой день, суббота.

ты пытаешься смочь в мистику-хуистику и не сложиться, и у тебя, на удивление, это получается.
docs.google.com/document/d/1tJpxkg0niqc8t9VCeUQ...

@темы: отчет, эти ваши ролевые игры, вы не хотели это знать, Бедроград.Утопия, больноград

---

РИ "Круг Последний"; "Дом, в котором..."

Филин, Псы.

Цени своего зверя. Помни, где бы ты был без него.
Корми своего зверя. Голодный зверь – страшный зверь.
Не выпускай своего зверя. За нанесённый им вред ты заплатишь втройне.
Не бойся своего зверя. Зверь чует страх и сожрёт тебя. Потом сожрёт всех вокруг.
Люби своего зверя. Это единственное правило, не требующее пояснения.

- Не бойся.
Фигура в чёрном протягивает мне изящную руку. Ровный спокойный голос рассекает царящую вокруг тьму.
- Я помогу тебе.
Мне хватает смелости принять протянутую руку. Я ощущаю Силу и спокойствие.
И просыпаюсь.

Я не нахожу себе места уже неделю. Того, что могло меня защитить /защитить от меня/, больше нет. Украли? Пропало. Пусть пропало. Если украли, надо думать. Вычислять. /ОТНЯТЬ ВЕРНУТЬ МОЁ НАКАЗАТЬ ВОРА/
Взгляды преследуют повсюду. Озираюсь, но вокруг пусто. Все смотрят непонимающе. Я выгляжу, как сумасшедший /я и есть сумасшедший?/.
Ящер требует сочинение. Ящер всё время куда-то уходит. Ящера хочется обходить стороной. Из всех взрослых он внушает мне наибольшее недоверие.
Лакаю темную жижу из тарелки (это суп, и он вкусный, почему он так выглядит?), снова чувствую затылком ощущение сверлящего взгляда.
Волк. Вечно голодный Волк, хватающий от всех понемногу и всё равно ненасытный. Если раньше он меня злил и пугал, то теперь к нему не хочется подходить ближе пары метров. /вокруг него зияющая дыра, неужели вы не чувствуете?/
Пробираюсь к стойке, Кролик что-то правит в сочинении, мельком замечаю чересчур аккуратный почерк. В конечном итоге всегда найдется тот, кто сделает всё за тебя. Какая-то часть меня одобряет такой подход к делу.
Вылавливаю Ящера из темноты коридоров, смотрю, как он рисует аккуратную пятёрку в углу листа, и спешно ретируюсь. Скоро отбой, надо успеть найти Табаки. Я больше не могу терпеть нарастающее беспокойство /беспокойство или?/.

Табаки отводит меня в укромный угол Перекрёстка. Чьи-то невидимые пальцы дёргают меня за волосы. Резко дёргаю головой и вижу замершую на месте Могол. /твой огонь почти потух, ты знаешь об этом?/
Прошу её погадать. Пока она ходит за книгой, шёпотом объясняю Табаки суть просьбы. Протягиваю сигареты – хорошие, я надеюсь, их хватит в качестве платы.
Табаки хитро улыбается, закуривает, блаженно прикрывает глаза и внезапно резко дёргает меня за ворот футболки ближе к себе.
Он даст мне то, о чём я прошу. Он даст мне защиту.
Когда наступит тот самый момент, нарисуй знак зелёным цветом, и будешь спасён.
Могол говорит мне фразу, которая стирается из моей головы почти сразу. Слова находят в моей душе какую-то нишу и прячутся там. Когда будет нужно, я их вспомню.
Её рука горячая, но не обжигает, как раньше. Мне тревожно, но я прячу тревогу.
(Потом я подарю ей маленькую бутылочку чёрного бальзама. Пусть будет исцеление хотя бы для ран душевных).

В Псарне душно. Валюсь в свой угол, тщательно завязывая нитку с амулетом на шее. Лавр сегодня какой-то тихий, даже для себя. Пытаюсь его разговорить, и мы немного болтаем о разном. Почему-то запоминаю его дурацкую боязнь комариных укусов.
Внезапно сердце как будто на секунду замирает, причиняя дикую боль. Лавр ежится, как от порыва ветра, а со стола начинают сыпаться на пол шашки.
Всё заканчивается так же резко, как началось. Молча собираю шашки. Сквозняки слишком сильные в последнее время, да, Лавр?

Ящер хочет от нас вожака к утру, иначе – дурацкое назначение старосты. Не знаю, чего во мне больше: раздражения из-за его нарочито наружных слов или жалости к тому, на кого падёт его выбор. Из Псарни он целым не выберется.
Кролик раздражённо бросает, что вожак нам ни к чему, а Ящер обойдется, и уходит в Кофейник. После того непонятного разгрома он стал мнительным и беспокойным.
Разберусь настаивает на выборе вожака. Глубоко внутри меня зарождается глухое рычание /дай себе волю докажи своё превосходство ты же можешь/, но я задавливаю его в зародыше.
Честно говорю то, что думаю: ни один из нас не достоин этого места, но по принципу меньшего зла я приму выбор стаи.
Думаю, что Лавр в роли вожака смотрелся бы забавно, но он благоразумно отказывается. Валет и Разберусь придётся решать между собой.
Когда дерутся псы, побеждает тот, кто первый вцепится другому в глотку.
Ящер и Ральф чуть не выламывают нам дверь, мы с Лавром держим ее из последних сил, пока в центре комнаты катается клубок из двух сплетенных зверей. Зверь Валета яростнее, но Разберусь понемногу начинает брать верх, еще немного и…
Дверь все-таки не выдерживает напора. Ящер растаскивает их по разным углам, кричит, обвиняет нас в несдержанности.
Вы же люди, а не звери!
Присмотрись, ты видишь здесь хоть одного человека?

Поединок перетекает в мирное русло, и мы терпеливо ждём, пока они накурятся и наговорятся. Меня совсем уводит в сон, и через дрёму я слышу шум Дома. Он успокаивает и ведёт по какому-то своему пути, я в последний миг со страхом вспоминаю фигуру в чёрном – и засыпаю.

Меня обступают деревья, колючие ветви цепляются за одежду, мешая идти, но я упрямо продолжаю, потому что вдалеке уже брезжит рассвет, и мне надо добраться туда, потому что там –
там ветер, свистящий в ушах, там солнце, греющее шкуру и ласкающее перья, там земля, комьями летящая из-под лап, там Голос, настойчиво зовущий меня и говорящий:
«Сделать себя свободным можешь только ты сам».

Свист ввинчивается мне прямо в мозг. Радуюсь, что сплю на полу – иначе грохнулся бы с кровати.
Ящер напоминает про дежурство на кухне и сулит страшные кары саботажникам.
Кое-как привожу себя в порядок, пытаясь вспомнить сон, но кроме свиста – свистка? ветра? – ничего не могу вспомнить.
На кухне жарко, но у открытого окна можно жить. Намываем столовую, высунув язык. За дальним концом стола Ящер говорит с новеньким /дитя Наружности, что ты забыл здесь?/, и я все время кошу в их сторону глазом из-под чёлки.
Потом всех прогоняют убирать стайную комнату, а я героически остаюсь у плиты мешать манку. Молоко никак не хочет закипать, а тут еще новенький за моей спиной намазывает на хлеб какое-то месиво («Шпротная масса!» - говорит дядьВитя, но менее мерзкой оно от этого не становится), и нож в его руках заставляет меня нервно посматривать через плечо.
Внезапно новичок предлагает мне кусочек бутерброда. Тянусь взять, но он подносит его к моему рту.
Ешь.
Зубами забираю хлеб, успеваю втянуть ноздрями воздух. Пахнет сухой шерстью и мокрой травой.
Он наш.
/а ты и рад, что тебя приласкали./

После того, как увидел процесс готовки, есть совершенно не хочется, и я с радостью сбегаю в Псарню, спокойно съесть там запрятанное яблоко. В процессе поедания меня находит Разберусь и утягивает за собой обратно в столовую, читать сочинения.
Я не хочу. Половине присутствующих лишний раз будет не слишком приятно слышать про Могильник, но Ящер повышает голос, и я /прижать уши шерсть дыбом оскалить зубы хороший мальчик/ декламирую, неуклюже жестикулируя и стараясь интонировать.
Внезапно мне хлопают, Ящер хвалит за любовь к Маяковскому. /шерсть расправляется зубы спрятать/

До купания в бассейне еще целый час. Сова и Куница скрашивают ожидание, мы подвываем под гитару Валета и слушаем новости, принесённые Совой. Мне нравится, когда вокруг есть звуки чужого присутствия. /ты не один ты в безопасности вы все в безопасности/

Вода в бассейне ледяная, но мне нравится. Плаваю туда-сюда, чтобы согреться, поливаю водой Кролика, брызгаю в собравшихся у бортика. Нарочито чешу за ухом, дышу, вывалив язык, мотаю головой, разбрасывая брызги и вызывая всеобщий смех. Я наслаждаюсь этим моментом безоблачного счастья, потому что на сердце скребутся кошки, а значит, скоро всё кончится.
И хорошо, что пока можно утягивать кого-то в воду, лежать на теплой траве, подставляя солнцу лицо, слушать какие-то дурацкие истории, выдумывать орден Подорожника (Рыжий «освящает» листики, и я прячу один на память), курить за углом Дома, чтобы не заметили.
Пару раз у меня снова истошно заходится сердце. Неохотно успокаиваю себя, мысленно обещаю зайти в Могильник, если станет совсем худо. Снова на операционный стол не хочется, а Пауки последний месяц мечтают меня на него уложить.
Рассматриваю амулет. От воды он немного покоробился, но выдержал. Одно испытание есть.
Потом я перелью зеленую краску (спасибо, Лавр) во флягу, и зелёный цвет всегда будет со мной.

Разберусь зовет меня поговорить, мы находим под окном кухни мешочек с какими-то таблетками, и тут прибегает испуганный Лавр. Мешочек летит в кусты, Ральф обыскивает нас, но не находит того, что ищет. Дурные предчувствия подступают к горлу.
Ящер возникает ниоткуда, от него разит угрозой, мы с Лавром несёмся в Дом, пока Разберуся на повышенных тонах допрашивают на первом этаже.
Шум, крики, комиссия как всегда невовремя.
Ящер в наручниках.
Невозмутимый Ральф.
Сердце начинает беспокоить меня всё чаще. Амулет на груди постепенно раскаляется.
(Потом Ящер умрёт, из кабинета пропадут ножи, Ральфу запретят нас лечить, а из Дома начнут пропадать люди – в том или ином порядке это звучит ужасно, но с тонущего корабля не выбраться. Нет смысла выбираться, потому что здесь каждый – тонущий корабль).
События начинают мешаться и хаотично перескакивать с места на место.

Могол проводит когтем от моего локтя до запястья. Царапина пульсирует болью и заставляет меня чувствовать себя живым.
Амулет проходит второе испытание.

Рыдающая Стикс на лестнице. Я обнимаю её, я пытаюсь дать ей сил, но бессмысленно поить силой Мировой Океан. Могол накрывает нас крыльями. Кролик приносит нам выпить чего-то потрясающе холодного.
Рябь на поверхности мёртвого моря успокаивается.

Ветер играет с моей челкой, тихо и беззаботно рассыпаясь звонким смехом.
Ну почему же так болит сердце.

Рыдающая Могол на балконе. Я дарю ей птицу.

Табаки велит мне смотреть за сестрой.

Рыдающая Могол в Кофейнике. Мы пьём, вокруг много людей, Рыжий даёт ей таблетку забавного розового цвета, Могол смеётся, Могол целует всех в щёку, оставляя алые следы помады, Могол требует у Валета ошейник.
Пёс без ошейника – вожак. Я не могу допустить этого, снимаю с руки свой второй и отдаю ей. Он ей подходит.
Могол берёт меня за руку. Могол говорит, что мы должны порезать их и соединить.
Пытаюсь достать нож с кухни, но меня спугивает Ральф. Нас выручает Крыса.
Обжигающая боль. Наши ладони соединены.
Слова Табаки обретают смысл. Все сказанные слова когда-нибудь обретают его.

Могол уходит куда-то, сама не своя.
Могол возвращается, цепляется за меня, горячий шёпот обжигает мою шею.
Я обещаю помнить её.
Царапина на моём предплечье пропадает.

На Перекрёстке много людей. Я слышу, что во всём виноваты четверо. Я слышу их имена, но мне всё равно.
Мне велят напасть на Падаль, как только тот поднимется.
/бесы просят служить
но я не служу никому
даже тебе
даже себе
даже тому, чья власть/
Невидимые руки, опрокидывающие на спину, толкающие в разные стороны, заставляющие людей сходить с ума. С трудом оттаскиваю от Падали дядьВитю, потом ещё кого-то.
/ВЫПУСТИ МЕНЯ ДАЙ СЕБЕ ВОЛЮ НУ ЖЕ/
Из горла рвется крик.
Я УБЬЮ СЛЕДУЮЩЕГО, КТО НАПАДЁТ НА НЕГО.

Невидимые руки прикасаются ко мне всё чаще, бесплотные голоса сливаются в один, задают вопросы, требуют отвечать.
/молчанье моё заклинанье моё/

Все, кто может сражаться, остаются в Доме.
Я вижу, как Ральф ведёт ослабевшего Рыжего на улицу, и иду следом.
Нельзя оставить тех совсем без защиты.
/пока я жив они не войдут сюда/

/темнота – моя больная сестра/
На плечи ложатся тонкие руки. Знакомый голос шепчет мне об одиночестве.
Порезанная ладонь взрывается болью. Слёзы начинают течь сами.
Голос говорит, что это проходит /но оно не проходит слёзы не останавливаются ветер в ушах свистит сильнее голос Я СЛЫШУ ГОЛОС СНОВА/
Темнота говорит со мной голосом моей (не)названной сестры. Говорит, что она может ожить. Как жаль, что уже поздно.
Да, я помню её.
Да, я помню слова, которые она мне сказала – все слова, которые она мне говорила.
Да, я мог бы стать вожаком. Если бы хотел этого.
Да, я сильный. Сильнее всех. /ТЫ МОЖЕШЬ БЫТЬ СЛАБЕЕ В ЧЁМ-ТО ДРУГОМ НО НЕ В ЭТОМ/
Да, я сделал свой выбор.

Темнота уходит, а я чувствую, как жизнь начинает вытекать из меня вслед за слезами.
Даже не жизнь.
Ощущение жизни.

Больше я не чувствую страха. Я больше вообще ничего не чувствую.
Голос становится громче, и теперь я знаю, что зовёт меня.
Я сделал свой выбор, и я уйду, как только уйдут другие.
Я ДОЛЖЕН ПРОВОДИТЬ ИХ.

Сестре осталась моя преданность. Сестра знает, куда я ухожу.
Кролику остаётся моя фляжка и моя признательность. Кролик знает, куда я ухожу.
Ветер остаётся моя память и моя благодарность. Ветер знает, куда я ухожу.
/как же хорошо без удавки на шее КАК ЖЕ СВОБОДНО ДЫШИТСЯ/

/завтра в этом Доме будет чисто
если мы отыщем паука
скорый поезд в сердце машиниста
стук колёс в глазах проводника
это не король, лишённый свиты
не корабль, повёрнутый вверх дном
просто кто-то вышел на орбиту
просто кто-то тронулся умом
КТО-ТО НЕ УСПЕЛ./

Невидимые руки хватают меня и ведут во тьму. Смеюсь.
/У ВАС НЕТ ВЛАСТИ НАДО МНОЙ У ВАС НИКОГДА НЕ БЫЛО ВЛАСТИ НАДО МНОЙ/
Наливают выпить, бросают в угол, затягивают на шее цепь.
Я уважаю правила игры.
Пока я не стану ее снимать.
Ко мне подходит Она. Она пытается сломать меня. Она хочет знать моё заветное желание.
Прости, но все, кто должен, о нём уже знают. Ты не услышишь от меня того, что хочешь.
Я лучше скажу тебе кое-что другое.
Знаешь, почему я не чувствую эту цепь? Не потому, что я так долго носил ошейник.
Потому, что час назад я этот ошейник снял.

Я скажу ей кое-что ещё, но она не запомнит.
НАДО МНОЙ НЕТ ИХ ВЛАСТИ, ПОТОМУ ЧТО ОНИ ВСЕ – КАЖДЫЙ ИЗ НИХ – ОПОЗДАЛ.

В траве мерцают огоньки. Свеча в руках у Табаки плачет восковыми слёзами.
Я не чувствую своего тела.
Я не чувствую ничего к тем, кто уходит.
/И ВОЗДАСТСЯ КАЖДОМУ ПО ДЕЛАМ ЕГО/
Я не чувствую ничего к тем, кто остаётся.
/СВЕТЛЫМИ И ЧИСТЫМИ УЙДУТ ОНИ/
Я чувствую только нетерпение.
Дорога зовёт меня.
Дорога ждёт, чтобы исполнить моё заветное желание.
Дорога ждёт, чтобы подарить мне безграничную свободу.

Под ногами пружинит старый настил, ноги несут меня на край леса. На краю поля я застываю, смотря в наступающий рассвет и туман, слушая пение птиц и вдыхая запахи просыпающегося мира. Голос в голове звучит всё громче, ширится, гремит, достигает критической точки – и замолкает.
Шаг.
Ещё.
Я впервые в жизни даю зверю волю, позволяя ему слиться с собой в одно целое.
Подушечки лап ощущают рыхлую землю, мокрую после дождя.
Ветер гладит меня по загривку, ерошит шерсть.
Крылья хлопают, расправляясь, наливаясь силой и солнцем.
А потом я перестаю чувствовать и это.
Потом остаётся только вечный бег вперёд, летящий мимо мир, голос ветра в ушах и одуряющая, бесконечная, безграничная свобода.

@темы: отчет, эти ваши ролевые игры, Дом, в котором, текстики etc

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра